Как умереть, чтобы о тебе слагали легенды
Почему Че Гевара бросил Кубу, Лермонтов не попал в Мартынова, а 40.000 японских солдат взрезали себе животы
Никому не хочется проигрывать. Тому, кто хотя бы раз испытал сладкий вкус победы, хочется испытывать это ощущение снова и снова. Наверное, многим довелось ощутить и горечь поражения, когда на глазах от отчаяния наворачиваются слёзы, в груди скапливается чувство несправедливости и желание мести. И как странно иногда видеть, как некоторые люди радуются – да! – радуются поражению… И в истории нашей цивилизации немало подобных примеров. Учась ещё в институте, один преподаватель все убеждал меня, что современная армия (не важно, какой державы) легко бы одержала победу над превосходящим численностью войском самураев, племенем воинственных чероки, казачьим полком или многотысячной армией того же Александра Македонского. Это не лишено основания – и дело вовсе не в превосходящем вооружении, численности, силе или мастерстве воинов. Тут дело в принципах. По прошествии дня празднования победы над врагом мы вспоминаем великие поражения прошлого, ставшие символом победы, только совершенно иного характера.
«В те времена воины сражались по кодексам чести, соблюдая все правила ведения боя, сохраняя уважение к противнику, не ввязывая в боевые действия женщин, детей, стариков, слабых и больных. Для настоящего воина было позорным сражаться с более слабым противником, нападать со спины, добивать раненого, толпой «загонять зверька», гарцевать перед мирными жителями и демонстрировать народу своё «искусство». Война была необходимостью, её единственной целью была защита принципов человечности и восстановление справедливости. Война не по правилам чести считалась животным занятием – дикой борьбой за превосходство; за такими воинами повсюду следовал позор и осмеяние», – читаешь такое как сказку, и, кажется, только в книжках остались ещё какие-то представления о доблести, не связанной с насилием. Вполне возможно, что так и было – не всегда и везде, но было. Время идёт – забываются принципы. Поэтому вполне предполагаю, что современный наёмник, задыхающийся от страха, с лёгкостью застрелит безоружного, но бесстрашного самурая…
327 г. до н.э. Приграничные области огромной, богатой, красивой, таинственной и почти незнакомой страны, где, по слухам, живут то ли люди, то ли обезьяны. Одним словом, «дикий» народ. Александр был уже наслышан о странных больших чудовищах, на которых сражаются бесстрашные кшатрии Индии, но жажда объединить весь мир под флагом Македонии жгла его сердце.
Несколько царей отдельных провинций Индии сразу согласились признать Александра своим правителем, однако, чтобы проникнуть вглубь страны, необходимо было пройти через территорию царя Парнаса, который был решителен в защите границ Индии от «двуногих варваров».
Возникла проблема, которую с лёгкостью помогла решить наложница Александра, очень разумная девушка. Она рассказала, что у индусов есть особый праздник, когда любая девушка может подойти к любому мужчине и повязать ему на запястье правой руки особую красную нить. После этого мужчина обязан заботиться об этой девушке как о родной сестре всю жизнь. Александр доверил своей необычной наложнице судьбу своего похода.
Девушка была неописуемо красива. Через некоторое время она была уже в Индии, во дворце раджы Парнаса. Она проникла в близкое окружение раджы, а когда настал день того самого праздника, обвязала вокруг запястья царя красную нить. Царь дал обещание всю жизнь заботиться о ней как о родной сестре.
В скором времени началась великая битва между армиями Александра и Парнаса. Такой кровопролитной и жестокой схватки македонская «сборная» ещё никогда не видела. В страшной мясорубке Александр нашёл Парнаса, сражающегося на слоне, и бросил ему вызов, однако не смог одержать победы. Уже через несколько мгновений великий македонский царь лежал поверженным на земле. Слон Парнаса встал на дыбы, намереваясь раздавить Александра, но неожиданно Парнас увидел, что на запястье правой руки, которой прикрывался Александр, завязана красная нить. Тут же он успокоил слона, а затем последовал приказ об отступлении. Армия Александра, вдохновлённая, выиграла сражение, понеся колоссальные потери. Парнаса и его воинов взяли в плен.
Через некоторое время Александр навестил Парнаса в темнице. «Скажи мне, – спросил Александр, – вот ты правил такой страной, обладал несметными сокровищами, а теперь сидишь в темнице как пленник Александра. Почему ты тогда не убил меня, воспользовавшись возможностью?» – «В нашей стране очень ценятся традиции, – спокойно сказал Парнас. – Если мужчина дал слово – он обязан следовать обещанному, иначе грош цена его чести. Мне очень дорога моя сестра, я дал ей слово заботиться о ней… Как же я мог убить человека, которого она любит больше жизни, таким образом лишив её счастья?» С лица Александра в тот момент исчезла ухмылка – он понял, что индийский раджа знал всё с самого начала, а Парнас, улыбнувшись, продолжил: «Ты даже не представляешь себе, Александр, как позорно ты проиграл».
Парнаса казнили, а вскоре умер и Александр, на глазах которого его империя была растерзана предавшими его друзьями и соратниками. Ещё совсем недавно, воспитываемый Аристотелем, Александр ходил по залам славы героев прошлого, одна стена которых была расписана в их героических подвигах, а другая изображала сцены смерти этих же героев. Как ни старался Аристотель, Александром всецело завладели образы со «стены славы» его предков. Последним желанием Александра, перед смертью, было пронести гроб с его телом по улицам столицы, да так, чтобы все видели торчащие из гроба руки, смотрящие пустыми раскрытыми ладонями в небо, как бы символизируя осознанное в конце жизни: «Завоевав полмира, что из этого уношу я с собой в мир иной?»
Император для японцев был самим воплощением Бога на Земле, его полномочным представителем. Всякое его слово – закон. Однако с какого-то времени повелось, что всю дальнейшую стратегию развития страны за императора определяют его генералы. Так и получилось в 1941 г., когда, несмотря на все возражения императора Хирохито, генералы решили принять во Второй мировой войне сторону Германии. Последовали нападение на Перл-Харбор, вторжение в Китай и Маньчжурию.
Хотя генералы и принимали решения, император брал на себя всю ответственность, но в 1945 г., несмотря на возражения военных, он всё решил сам. 15 августа Хирохито, пожертвовав всем ради спасения народа, впервые обратился ко всем японцам по радио с решением о капитуляции и призывал нацию принять свою судьбу.
Японии дали современную конституцию, императора лишили божественного статуса – Хирохито и его близкие были официально признаны обычными людьми. В тот же день на главной площади у ворот императорского дворца в Токио одновременно совершили обряд сэппоку (харакири) около 40 тыс. (!) военных. По всей стране прокатилась волна самоубийств – на бывших фронтах и в городах те, кто считал себя самураями, опозоренные тем, что оказались неспособными выполнить свой долг и защитить императора от противников, взрезали себе животы. Последние из японских воинов покидали этот мир.
Однако 25 ноября 1970 г. Юкио Мисима, ставший одним из главных символов послевоенной Японии, писатель, режиссёр, актёр, дирижёр, фехтовальщик, путешественник и видный общественный деятель, сделал заранее обречённую попытку поднять мятеж на одной из токийских военных баз. Разбрасываемые его сторонниками листовки кончались такими словами: «Давайте вернём Японии её былое величие и давайте умрём. Неужели вы цените только жизнь и позволили умереть духу?.. Мы покажем вам, что есть ценность большая, чем наша жизнь. Это не свобода и не демократия. Это Япония! Япония, страна истории и традиций. Япония, которую мы любим».
Мисима обратился к солдатам гарнизона с призывом защитить традиции Японии, самурайские подвиги которой были забыты, и её Императора, взывая к их чести, однако самым мягким ругательством в его адрес было «идиот».
– Да знаете ли вы, что такое путь воина? Что такое путь меча? Что меч значит для японца? – голос Мисима упал. – Я вижу, что вы не воины. Вы не восстанете. Вы ничего не сделаете...
– Тэнно хэйка бандзай! – трижды прокричал он. – «Да здравствует император!»
Видя, что все попытки поднять восстание тщетны, Мисима покинул балкон и вернулся в кабинет генерала, где в соответствии с традициями прошлого разделся и сделал себе сэппоку.
Почти в самом конце Столетней войны (1420 г.) по Франции распространилось пророчество: «Женщина погубила Францию, дева её спасёт». Маленькую Жанну, росшую вдали от перипетий борьбы за французский престол, стали посещать видения. Ей являлись святой Михаил Архангел, святые Екатерина и Маргарита, убеждая Жанну идти к пребывавшему на неоккупированном англичанами юге Франции законному королю Карлу VII и спасти страну. Жанна знала, что, даже если умрёт, идёт по правильному пути.
За один год (!) 17-тилетняя девушка (!!), веря святым голосам, изменила ход истории, убедив силой слова и меча армию (!!!) англичан вернуться в свои земли. Во время сражений Жанна своей материнской любовью к людям и, как говорят, какой-то необыкновенной внутренней чистотой возродила священные законы рыцарства: перемирие в праздничные дни, категорический запрет на грабёж и насилие по отношению к мирному населению, постоянное стремление самих солдат вернуться к практике общей молитвы, участие в церковных таинствах, нравственная и физическая чистота. Солдаты, даже самые неотёсанные, следовали её духовным путём. Это была единственная армия того времени, которая не везла с собой тех, кого называли «дочерьми полка».
Однако Жанна была предана и попала в плен к уже отступившим англичанам. Король Франции отказался выкупить её. В Руане был организован церковный суд, который обвинил Жанну д’Арк в ереси и колдовстве. 30 мая 1431 г. она была приговорена к сожжению на костре как ведьма.
Стоя на эшафоте, Жанна молилась Богу и со слезами просила прощения у всех людей, у друзей и у врагов, прося всех молиться за неё. То, что было всегда основным импульсом её жизни («простите друг друга, от всего сердца, полностью, как должны настоящие христиане»), то, отчего она плакала над мёртвыми обоих лагерей, «будь то друг или недруг», теперь поднялось в ней в последнем порыве. На площади было около десяти тысяч человек, и, как говорят летописцы того времени, почти все они плакали.
«Господи! Прости им. Не ведают, что творят», – это, по Радзинскому, сказал семье Николай II, когда услышал, что их сейчас расстреляют. В ночь на 17 июля 1917 г. в Ипатьевском доме в опальном Екатеринбурге, где содержались под стражей царская семья и её прислуга, царь, царица, четыре царские дочери, их служанка, доктор, повар и лакей вышли из своих комнат. Наследника царь нёс на руках. Около полуночи их провели в полуподвальное помещение дома, где комендант дома Юровский и ещё 10 чекистов, после прочтения письма, расстреляли в упор всю семью, а оставшихся в живых докололи штыками.
Только через несколько дней в газетах объявили о «казни Николая Кровавого», семью которого «сослали в надёжное место». Лишь по прошествии какого-то времени стало известно не о казни, а о кровавом убийстве, санкционированном из Москвы Лениным и Свердловым. Драгоценности с тел сняли, вещи растащили, а тела увезли к шахтам, где изрубили их на куски и пытались сжечь.
Подобная участь постигла и всех родственников, имевших отношение к царю. Их увозили в разные уголки страны, но народ везде благоговейно встречал членов царского рода, испрашивал советов. Высшее руководство ЧК, стремившегося изжить этот дух почтения к царю, это бесило, за что они уничтожали всё, что могло напоминать о царе.
Это был очередной вызов старой России, старым традициям и культуре, победить которых не удалось, но, подобно событиям будущей Японии, свергнув царя и убив его семью, революционеры хотели уничтожить образ бывшей России, сломить её дух, до последнего хором певшую: «Боже, Царя храни!» Интересно, было ли это рабским стадным чувством или на самом деле каким-то почтением?
Помню, дед рассказывал, как его деды, простые крестьяне, в начале ХХ века мигрировавшие с небольшим скарбом из Беларуси в Сибирь, как бы сейчас сказали, «по царской программе освоения нежилых территорий», обосновались в Красноярском крае. Им дали несколько гектаров леса для распашки, они срубили избу, постепенно стали снимать урожай с поля, завели живность. Из переселенцев постепенно образовалась большая деревня с более чем сотней дворов. Так вот, дед рассказывал, как еще в то время в деревню к прадедам приходили революционеры из интеллигенции и вели «речи» о ханжестве царя, о пагубном его влиянии на Россию и прочее. А их били.
Интеллигенция спрашивала тогда: «Иван, как же так, вот царь сидит на троне, такой богатый, пользуется народным богатством, а тебе не жалко? Ведь и ты бы, и братья твои – каждый ведь имеет право царём быть! Разве не так?» Прапрадед тогда смотрел на эсеров, улыбался – с простым мужиком высшее общество говорило как с ребёнком. «Да как же не понять вас, коли вы так яросто балашете, – смеялся он. – Только вот посмотри на мой двор: у меня две коровы, три быка, три лошади, жена и семеро детей, а еще братья и все их родственники… и знаешь что?» – «Что?» – смотрел на него эсер. – «Да я и с этим-то хозяйством не знаю как справиться, как детей честными вырастить, как скотину накормить и хозяйство держать! Голова пухнет, дружок… а ты говоришь, царём… У меня – двор, а у царя – целая Русь! Бескрайние просторы! Как же за всем этим уследишь? Тяжко. И я его понимаю. Он всё-таки над всеми нашими краями батюшка, помогать бы ему, а не молоть языком что попало. Каждому даётся ноша по его плечам. Не бери чужое – со своим справься». И прадеды молились за царя. После революции их раскулачили, перекинули в колхоз по новой «программе» на север Иркутской области.
По запискам и дневникам, найденным после расстрела, стало ясно, что все члены царской семьи, даже дочери, ожидали подобного финала, а потому старались держаться достойно и молились о силе принять судьбу.
В этих двух словах – традиционный взгляд на личность Григория Распутина. Сегодня все «знают», что он был мистиком, втёршимся в доверие к царской семье, развратником, устраивал в царском дворце неистовые оргии, гулял по кабакам и бесчинствовал, прикрываясь именем Бога. Однако в последнее время всё чаще звучит совсем иная точка зрения, опирающаяся на мнение людей, близко знакомых с Распутиным, произведения самого Распутина, а также мнения некоторых священников. Итак…
Меня все больше и больше поражали его глаза, и поражающее в них было отвратительно. Не только никакого признака высокой одухотворенности не было в физиономии «старца», но она скорее напоминала лицо сатира: лукавое и похотливое… Взгляд у него был острый, тяжелый, проницательный, и в нем действительно чувствовалась скрытая нечеловеческая сила.
князь Феликс Юсупов, один из убийц Распутина
Григорий Распутин родился в крестьянской семье, был малограмотным. Только и мог на записочке накарябать лицу: «милый, дорогой, помоги». С 15 до 27 лет мучился бессонницей, мог не спать по несколько ночей подряд, мочился в постель.
От этих недугов его вылечили монахи из сибирских монастырей, после общения с которыми он начал странствовать.
Вначале пошёл в Екатеринбургскую губернию, в Верхотурский монастырь. Взял там благословение на странничество у известного старца, Макария. За шесть лет он исходил всю Россию, был в святых местах – Иерусалиме и на Афоне. Странствуя, ходил босой, редко ел. Тридцати восьми годов от роду впервые пришёл в Петербург. Тогда он уже наложил на себя «вериги любви», как сам выражался. Три года носил железные цепи, потом три года не прикасался к своему телу – не мылся. А потом понял, что главное не это, главное – служить людям. И вот, в этих своих новых веригах, он пришёл в Петербург – собрать денег на строительство церкви в родном селе Покровском.
Пришёл с кружкой к Митрополиту Петербургскому. Швейцар в приёмной дал ему по уху, как нищему. Распутин же упал на колени и за оплеуху поблагодарил. Швейцар был настолько поражён, что доложил о нём Митрополиту. А Митрополит, в свою очередь поражённый общением с «просто странником», познакомил его с Николаем II. Однако почти сразу критикой официальной церкви Распутин восстановил против себя высоких религиозных деятелей. «Почему, – говорил он, – уходят в другую веру? Потому что в храме духа нет».
Конечно, мало что написано самим Распутиным, он был малограмотным и в основном диктовал, но его образный, мыслительный ряд – всё в его книгах осталось, в письмах, проповедях, рассуждениях. Про его книгу «Житие опытного странника» некоторые монахи сегодня говорят: «Книга, которую не подделаешь. Человек малодуховный никогда не напишет такой чистой, искренней, пронзительной и в то же время по-детски простой книги. Там Распутин не умствует. Просто рассказывает о своём аскетическом опыте. Читаешь её и понимаешь: как бы теперь Распутина ни хулили – всё это ложь. Можно исказить биографию, но Дух Святой – он либо есть, либо его нет, и ты это чувствуешь».
В среде императорского окружения возник заговор против Распутина. Его инициаторами были князь Феликс Юсупов (муж императорской племянницы), Владимир Пуришкевич (депутат IV Государственной Думы, известный своими ультраконсервативными взглядами) и великий князь Дмитрий Павлович (двоюродный брат императора Николая). Возможно, будучи жертвами того самого мифа о Распутине-разгульнике, они действительно верили, что спасают Россию. 30 декабря 1916 г. они пригласили Григория Распутина во дворец Юсупова для встречи с племянницей императора. В пирожных и напитках, поданных гостю, содержался цианистый калий. Распутин перекрестил еду и съел, однако яд не подействовал. Убийцы онемели от ужаса. Тогда Юсупов сказал: «Я привёз из Святой Земли распятье, помолись на него». Распутин встал на колени, начал молиться, и вот тут Феликс Юсупов выстрелил в него четыре раза. Но Распутину снова удалось спастись. Когда он выбежал из дворца, его встретили Пуришкевич и великий князь, которые в упор застрелили сибирского старца. Он ещё пытался подняться на ноги, когда его связали, засунули в мешок с грузом и сбросили в прорубь. Позже вскрытие показало, что старец, уже будучи на дне Невы, боролся за свою жизнь, распутался, но в конце концов захлебнулся...
Могила Распутина в Царском селе стала местом, куда люди шли за исцелением, и у новых властей было огромное желание уничтожить мощи. Откопали, всю ночь сжигали – был страшный мороз, прах развеяли по ветру. Старец предсказывал, что после его смерти Россия не просуществует и года, потонув в крови и братоубийственной бойне.
Жизнь партизана в революционной борьбе в воображении многих всегда ассоциировалась с военной романтикой, однако так не считал сам Эрнесто Гевара, знаменитый герой кубинской революции, свергшей диктатора Батисту. Для команданте «Че» важно было не личное самочувствие, и двигало его на борьбу отнюдь не самолюбие и тщеславие («Как я смотрюсь в этой форме?») – по всей видимости, ему были чужды жалкое самолюбование собственной персоной, так свойственное многим молодым «революционерам», мнящим себя героями-освободителями. Гевара, как видно из череды событий его жизни после кубинской революции, действительно болел проблемами простого народа, угнетаемого непомерными налогами и жёсткими законами местных правительств, пляшущих под дудку США. У такого свободолюбивого человека мог быть только один путь.
В апреле 1966 г. Че, исколесивший к тому времени всю Латинскую Америку, повидавший беззаконие и нищенство американских трущоб, заведший дружбу и с отвергнутыми прокажёнными, и со студенческой интеллигенцией, с мексиканцами, перуанцами, кубинцами, африканцами, увлекающийся психологией, философией, политикой, получивший диплом врача, никогда не беспокоившийся о своём внешнем виде и оценках историков, стоявший у истоков и у победного знамени кубинской революции, а затем участвовавший в возрождении Кубы, считавший своей Родиной всю Америку, с помощью писем попрощается со своим давним другом Фиделем, женой, детьми, родителями, отречётся от всех своих постов и сказав на прощаение одну фразу: «Я стал верно превращаться в того, против кого боролся», – отправится в Боливию, управляемую диктатором, чтобы исполнить своё предназначение.
Однако второй Сьерра-Маэстре состояться было не суждено. Президент Джонсон дал добро на операцию «Синтия» – ликвидацию Че и его отряда. 8 октября 1967 г. Че попал в западню в ущелье Эль-Юро на юго-востоке Боливии. Истощённый, он еле двигался, давно не было лекарства от астмы, его трясла малярия, мучили желудочные боли. Че оказался в одиночестве, его карабин был разбит, сам он ранен. Легендарный партизан попал в плен.
В близлежащем селе его заперли в хибару, именуемую школой. Его последний разговор – с молодой учительницей Хулией Кортес. На классной доске было написано мелом по-испански: «Я уже умею читать». Че сказал, улыбаясь: «Слово “читать” написано с ударением. Это ошибка!» 9 октября Че был расстрелян. В доказательство, что ненавистный Че погиб, его тело выставили на всеобщее обозрение. Индейцам Че напоминал Христа, и они, как амулеты, срезали пряди его волос.
В своём последнем письме к детям Эрнесто Гевара написал: «…И главное, будьте всегда способными самым глубоким образом почувствовать любую несправедливость, совершаемую где бы то ни было в мире. Это самая прекрасная черта революционера…»
Убеждения Мохандаса К. Ганди, переписывавшегося с Львом Толстым, в народе прозванного «махатмой» – великой душой, основывались на применении ненасилия и мирного решения даже самых острых социальных и политических конфликтов. Свой путь он назвал «Сатьяграха» – Сила Истины. Открыв эту душевную силу, он пришёл к мысли, что для мирной победы главное – это самосовершенствование.
Сменив европейский костюм на индийский, осознанно начав вести нищенский образ жизни, Ганди и его последователи разъезжали по Индии, выступая на многолюдных митингах с призывами к мирной борьбе против английского колониального господства и бойкоту. Более 30 лет он настойчиво проповедовал свою философию и в конце концов доказал всему миру эффективность ненасильственной политики, когда в 1947 г. Индия благодаря усилиям Ганди мирным путём получила независимость от Британии. Однако тут же вспыхнули религиозные конфликты, и страна погрузилась в очередной хаос, итогом которого стало отделение Пакистана от Индии. В протест Ганди на восьмидесятом году жизни предпринял свой последний пост с молениями о единстве страны.
Не раз Ганди пытались убить, однако он сказал: «Если мне суждено погибнуть от пули безумца, я сделаю это с улыбкой. Бог должен быть в моём сердце и на устах. И обещайте мне: когда это случится, вы не прольёте по мне ни слезинки». 30 января 1948 г., после вечерней молитвы и выступления перед собравшимися, когда по древнему индийскому обычаю индийцы хлынули к учителю, чтобы коснуться края его одежды, провинциальный издатель Натурам Годсе, член индуистской шовинистической организации, воспользовавшись всеобщим замешательством, трижды выстрелил из пистолета в Ганди. Ганди прошептал: «Хвала Господу!» – и умер, как свидетельствовали очевидцы, с улыбкой на лице.
В моей голове возникла ещё пара историй, которые можно было бы с увлечением рассказать, одна про Пушкина, другая про Лермонтова, но, думаю, рассказ об этих двух «невольниках чести», один из которых повёлся на хитро спланированную игру с тонкими провокациями, центром которой стала женщина, а в итоге был затравлен, а второй, о котором современники говорили «мрачный и унылый», а император Николай I, узнав о его смерти, бросил, по слухам, короткое «Собаке – собачья смерть», был подло убит своим бывшим сокурсником Мартыновым, щеголем и дамским угодником, – рассказ о них стоит отдельной статьи, и их поражения стали, наверное, не только их личной победой над мраком современности, но и поводом для споров о том, что такое «достоинство» на все оставшееся время.
Всё же проиграть битву никогда не считалось окончательным поражением, поскольку битва, в конечном счёте, всегда велась внутри каждого воина, каждого человека – «На чьей я стороне?», «Перешагнул ли я через страх?», «Не забыл ли я о достоинстве?» Сегодня в сообществе нашего циничного брата-человека эти вопросы считаются большей частью уделом «моралфагов» и «пуритан по жизни». Не думаю, что уже никто не задаётся этими вопросами. По крайней мере, помню слова своего отца, который говорил, что самая большая проблема, встающая на пути становления мужчины, это страх, страх и трусость – каким бы великовозрастным он ни был.
Великие герои прошлого говорили: «Либо честная победа, либо достойное поражение – третьего не дано». Таким образом, победа всегда оставалась за тем, кто был верен принципам чести – даже несмотря на то, что внешне, казалось бы, терял всё. Помню, как несколько лет назад сидел на вокзале в ожидании поезда, а рядом подсел старик с усами, как у Тараса Бульбы, нищий, в старой одежде, как будто человек, сошедший с фотографии 100-летней давности. Я с ним разделил кусок хлеба, который был у меня в сумке, а он рассказал, как в ранешние времена казаки неслись в бой с победным кличем «Ура!!!», зная, что, ежели ты сражаешься за достойные вещи, за правду, то, независимо от исхода сражения, идёшь в высшие сферы мироздания… «А что, сейчас разве не так?» – спросил я. «Давно уже мы забыли свою историю…» – старый казак мне больше ничего не сказал, только добавил: «Японию разгромили, но культуру-то свою они сохранили, а оставшиеся стратеги к концу ХХ века захватили весь мир, все ездят на их “тойотах”, не так ведь?».
Доев свой хлеб, он встал и на прощание кинул: «А знаешь, тебя бы Цезарь в свою армию взял». – «С чего бы это?» – «Краснеешь ты часто – есть, значит, совесть у тебя. Это был один из критериев его отбора», – лицо его, показалось мне, «наполнилось» каким-то диким сарказмом. «Стебёт меня старик», – подумал я и сказал: «Да это не от стыда вовсе!». «Разве нет? – он смешливо изобразил недоумение. – Хм… ну, тогда бы отрубили тебе голову, за лицемерие», – старик захохотал и отправился от меня прочь. А мне вспомнились «сказки дядюшки Римуса», про богатырскую отвагу, про всех этих самураев, в случае недостойного поведения без тени сомнения втыкавших себе ножи в живот – и, как говорят книги, достигавших совершенства. Про индейцев, которые отправлялись в счастливые миры, где обитают духи их предков, про кшатриев Индии, искренне веривших в то, что, достойно прожив жизнь и с чистым сердцем встречая смерть, каждый человек обеспечивал себе счастливое будущее – не на земле, так на небесах. Сказки всё это, наверное, или всё-таки есть что-то в этих людях?
Комментарии3