The roof is on fire!

Жить трудно, мой мальчик. Помни приказ: жить, не бояться и верить, остаться свободным и сильным, а после удастся и полюбить.Николай Рерих


Представьте себе, что вы пытаетесь головой и голыми руками пробить бетонную стену. Вам позарез нужно оказаться там – по ту сторону, но стена вам этого не позволяет. В бесплодных попытках проходит год, два года, пять лет. Лоб, от частых ударов уже намного раз перебинтованный, болит, руки тоже давно уже переломанные. Как тут не отчаяться, не опустить руки, не сломаться, да просто не загулять? Это очень сложно и удаётся только очень сильным людям, у которых есть твёрдая уверенность, что всё равно, не мытьём так катанием, но я эту высоту всё равно возьму – прорвусь! И ведь действительно прорываются.

Долгое время Игоря Талькова на пушечный выстрел не подпускали к сцене, потому как песни его были чистой крамолой против стоящих у руля советских руководителей. Человек в одного выступил против целой системы. Зачем? Для чего? Ведь, если верить людям пожилого поколения, в советское время жилось не так уж и плохо, что же не устраивало Талькова в этой системе всеобщего благоденствия?

Детство Талькова было таким же, как и у миллионов других советских детей. Можно сказать больше: он был образцовым советским ребёнком. Но всё изменилось, когда Игорь закончил школу и пошёл в армию. Армия, как наилучшая модель общества, показала ему изъяны, существующие в этой системе. С Тальковым произошли потрясающие изменения – из «примерного мальчика» он превратился в человека, думающего уже самостоятельно, не замыкающегося рамками советской идеологии.


Скажите, легко ли думать своими мозгами, придерживаться того, что вам дорого, и отметать то, что вы считаете мусором? И это в то время, когда все вокруг придерживаются совсем иного, противоположного вам мнения. Как минимум вас может ожидать одиночество и непонимание, как максимум – травля и расправа. Плыть в общем потоке проще и безопаснее, но спокойствие это даётся большой ценой – отказом от самого себя, от тех ценностей, которые ты, как потомок и наследник своих предков, должен бы от них перенять.

Многие люди, современники Талькова, как и он, видели, куда движется страна, но они молчали, молчали, потому что боялись тюрьмы, потери положения, осуждения окружающих, да мало ли чего можно бояться? Тальков же открыто выступил против того, что людям прививаются мелкие, мещанские ценности, что люди становятся пустыми, их корни обрубаются и в итоге народ, как худое дерево, засыхает. Тальков не мог и не хотел с этим мириться.

Со временем у него накопилось много песен, спеть которые никак не представлялось возможности. Впервые такая возможность появилась только в 1987 году, когда неожиданно даже для самого Талькова его песня «Чистые пруды» вдруг стала популярна. После этого лёд тронулся, стена, так долго сдерживающая творческие порывы, рухнула – Тальков вышел на большую сцену – сцену, которая на четыре последующих года (вплоть до самой смерти певца) станет для него полем боя за умы людей.


Я не считаю и не считал свои песенные тексты и песни высоким искусством, а себя не считаю «звездой». Я занимаюсь самовыражением… Игорь Тальков

В начале концерта он делал краткий экскурс в историю, чтобы люди настроились на определённый лад и поняли, что происходит на сцене. Он вспоминал времена, когда Россия была мощной державой, вспоминал доблестные подвиги нашего героического народа, давал людям ощутить национальные корни, тем самым доказывал, что русские люди не новый вид человечества, не бездуховная нация, не Иван не помнящий родства, а Великая нация, имеющая великое прошлое, и зрители, присутствовавшие на его концертах, как бы вновь обретали утраченную «связь времён». Они становились потомками, продолжением очень сильных людей – своих предков, начинали осознавать себя и понимали, что могут быть такими же сильными, как и они. Простой советский человек становился русским человеком, у которого, помимо всего прочего, имелись богатейшие история и культура, которые, как огромное наследство, достались нашему народу. Но в ежедневной суете человек об этом забывает, часто упуская самое главное.


Из личных воспоминаний

В августе 1988 года программа «Взгляд» пригласила меня принять участи в концертах «"Взгляд" представляет"», проводимых во Дворце спорта в Лужниках. Я был очень обрадован: «Наконец-то!» Подумал: «Хоть одна передача осмелилась показать мои социальные песни». Концерты, как всегда, были бесплатными, поскольку их устраивал комсомол. Не обращал на это никакого внимания, не интересовался, куда и кому в карман идут заработанные мною деньги, важно одно: расширить однобокий образ «чистопрудного» Талькова, поскольку уже второй год колесил по стране с социальными песнями, а люди приходили на «белого лебедя с аккордеоном». Концерты должны были сниматься, как было обещано, и фрагментально вкрапляться в передачу «Взгляд». Ночь не спал, счастливый «прилетел» на дневную репетицию в Лужники, осмотрели, и на вопрос, каким номером буду выступать и сколько песен дозволено будет спеть вечером, Любимов ответил молчанием.

Приехал вечером, посмотрел список выступающих, увидел свою фамилию, а напротив было дописано от руки: «Только одну песню и только "Примерный мальчик"»!!!. Приписка обескуражила. Во-первых, я показывал «Примерный мальчик» «взглядовцам» в 1987 году, на что было сказано, что песня не проходила в эфир из-за двух слов: «рок» и «храм», предложили заменить их другими. Отказался. Во-вторых, на данном этапе «Примерный мальчик», исполненный Валерием Леонтьевым, был хитом. Сами понимаете, что ее исполнять я не мог, да, признаться, и не хотел из-за принципиальных соображений. На просмотре днем исполнял: «Кремлевская стена», «Стоп, думаю себе», «Враг народа» и другие подобные по тематике песни. Тут же все понял: на дворе был 1988 год, прошло тысячелетие Крещения Руси – всенародный праздник, да и «рок» вроде приоткрыли, поэтому «Примерный мальчик» стал проходим.

Перед выходом на сцену в гримерную вбежал администратор и напомнил: «Игорь, ты все понял? Только одну песню и только "Примерный мальчик"». Определив для себя однозначно репертуар, шел на сцену, точно зная, что буду петь, понимал, что после исполнения тех песен, которые наметил, «Взгляда» не видать как собственных ушей. Но иначе поступить не мог. Выходя на подмостки, обернулся на оклик В. Листьева: «Ну, что, Игорек, сейчас повеселимся». «Повеселитесь, – ответил мой костюмер, – просто обхохочитесь». Вышел и выдал по полной программе. На сцене за столом заседала «святая комсомольская троица». С ужасом во взгляде «Взгляд» наблюдал за тем, что происходило на авансцене и в зале. Публика ликовала, не отпускала, несмотря на неоднократные попытки «взглядовцев» прервать выступление. В конце концов им это удалось, вынужден был уйти со сцены, люди кричали: «Еще!». Комсомольцы кричали: «Хватит!» Не успел переодеться, как был снова вызван на сцену: народ не унимался, не было возможности продолжать концерт. Те, кто был тогда в Лужниках, наверное, помнят этот эпизод.

После выступления оставил своего администратора на площадке и поехал домой.

В третьем часу ночи раздался телефонный звонок. Звонил администратор. Вымученный голос проскрипел: «Игорь, тут такое творилось!!! Листьев, Любимов и Захаров бегали друг за другом, ища виноватого в случившемся. Звонили из 4-го отдела (?!!) с вопросом, что у них там творится, какое безобразие. Кто-то из них сказал, что теперь их поснимают с работы, а передачу закроют; что песни у тебя "запредельные", что это не твой сольный концерт и что ты "перетянул одеяло" на себя». – «Хорошо, – сказал я, – ну а завтра-то приезжать?» – «Да ты что, с ума сошел! – ответил администратор. – Листьев сказал, что теперь ты придешь на "Взгляд" только через его труп».


Можно назвать дерьмо золотом и убедить значительное количество людей, что так оно и есть, но от этого дерьмо золотом не станет. Такой обман недолговечен, это лишь временный успех, и яркий тому пример – наша современная эстрада. Неизвестно откуда вылетающие «звезды» сгорают, не успев вдоволь посиять, и бесследно исчезают в никуда, превращаясь в ничто. Многозвездье – отсутствие настоящих «звезд». Все, что остается от таких «взлетов», – кратковременный достаток и разочарование. Игорь Тальков

Бытовуха – такая душная вещь, но без неё никуда – ведь мы живые люди. Однако, когда она заполняет всю нашу жизнь, становится невмоготу – неужели вся жизнь вот так и пройдёт, в пыльных четырёх стенах? Неужели никогда не удастся вздохнуть полной грудью на просторе, свистнуть так, чтобы аж в ушах зазвенело? Неужели?! Это болото. Тальков своими песнями из этого болота вытаскивает, даёт шанс, показывает, что не всё ещё умерло в нашем обществе, не всё утонуло в болоте быта, что в этой стране ещё есть жизнь, а значит, есть надежда на будущее. Его песни не дают угаснуть мозгам, сознанию, и кого-то это, конечно, раздражает, а кого-то, наоборот, вдохновляет, помогая бороться.

Концерты Талькова делились на две части: первая – музыка его души, вторая – боль и горечь. У него много, как может показаться, резко негативных и излишне острых песен. Можно подумать, что Тальков в своих стихах выливает на слушателей сплошную грязь, но, наверное, эти песни возникли не от желания пустой критики, а от большой любви к своей стране. Когда твоей матери нехорошо, когда она тяжело больна, твоё сердце наполняется горечью, болью, и это опять же от любви к ней. Со стопроцентной уверенностью можно сказать, что, обозначая негатив, Тальков жил надеждой, что негатив этот обратим. Эта надежда давала ему сил бороться. Без неё не было бы смысла вообще что-то делать.



Я мечтаю вернуться с войны,
На которой родился и рос,
На руинах нищей страны,
Под дождями из слёз.
Но не предан земле тиран,
Объявивший войну стране,
И не видно конца и края этой войне…

Я пророчить не берусь,
Но точно знаю, что вернусь,
Пусть даже через сто веков,
В страну не дураков, а гениев.
И поверженный в бою,
Я воскресну и спою
На первом дне рождения
Страны, вернувшейся с войны.

А когда затихают бои,
На привале, а не в строю,
Я о мире и о любви
Сочиняю и пою.
Облегченно вздыхают враги,
А друзья говорят: «Устал»
Ошибаются и те и другие – это привал.

Я завтра снова в бой сорвусь,
Но точно знаю, что вернусь,
Пусть даже через сто веков,
В страну не дураков, а гениев,
И поверженный в бою,
Я воскресну и спою
На первом дне рождения
Страны, вернувшейся с войны.

Игорь Тальков «Я вернусь»


Россия – любовь Талькова, но не та Россия, в которой балом правят «совки» – люди, живущие мещанскими ценностями, стремящиеся к сиюминутным удовольствиям и преследующие только свои личные, корыстные интересы, не та… А та, в которой живут люди, чистые совестью, верные своим принципам, внутренне сильные – такой, какой она была всегда, во всей своей истории.

За каждое произнесённое слово приходится платить – таков закон. Тальков такую цену оплатил с лихвой – собственной жизнью. Два выстрела оборвали его жизнь на взлёте…


Журналист: Как артист, как певец, как поэт – что бы Вы сказали в своём финальном монологе?

Игорь Тальков: Человек, ни разу не задавший себе вопрос: «Зачем он живёт?», наверное, прожил жизнь зря. Он мог бы и не рождаться. И я думаю, всем живущим ныне имеет смысл задать себе этот вопрос, пока не поздно. Потому что от него начинается отсчёт всему: как человек живёт, что он из жизни черпает, какую информацию из неё выбирает.

Журналист: Вы задавали себе этот вопрос?

Игорь Тальков: Я задал себе его, когда мне было двенадцать лет.

Журналист: Вы нашли ответ?

Игорь Тальков: Вот мне сейчас тридцать четыре года. С того времени прошло двадцать два года. И двадцать два года я каждый день пытаюсь ответить на него.

Журналист: Как Вы думаете, человек в течение жизни обязательно должен найти ответ или важен всё-таки поиск?

Игорь Тальков: Поиск – это уже движение, это возвышение. Одним удаётся ответить, другим нет. Но и этим другим он помогает, поскольку человек приближается к истине и, значит, живёт не зря.