Иркутск 2050

Толпа тягучая, тяжеловесная неумолимо текла по улице Ленина – одной из центральных артерий города Иркутска. Эта охваченная мрачным воодушевлением процессия напоминала собой огромные черные, гусеницей растянувшиеся на многие километры ожившие меха аккордеона, медленно и неумолимо передвигающие свои скрипящие сегменты вперед.

Разношерстные, разнолицые люди с разными судьбами слились в одну безликую толпу. Впереди шли самые агрессивные – «простые», сильные и здоровые парни, с волчьими оскалами они набрасывались на полицейские кордоны, сминали стражей порядка и заставляли отступать их все дальше.

За бойцами шли всеостальные. Были и воинствующие чернобородые священники с большими золотыми крестами на груди, и бойкие старухи в шалях, которые так и мечтали огреть тростью хотя бы одного, самого захудалого, представителя «людоедского» режима. Были мрачные молодые парни, были седеющие отцы семейств, здесь были даже дети, и у каждого на заднице болталась бирочка: «Сибирячок».

«Сибирь для сибиряков! – вот наш лозунг…» – надрывались динамики едущих среди толпы фургончиков, и слова эти волей-неволей оставляли оттиск, с каждым разом все более четкий, в умах людей.

Группа грязных, кутающихся в дырявые свитера, бомжей плелась среди толпы. Над ними возвышались транспаранты «Остановим рост цен ЖКХ!» и «Сохраним Сибирскую культуру!». Но больше, чем громкие лозунги, эту группу протестующих вдохновляла пятилитровая канистра (тоже с бирочкой «Сибирячок»), из которой (изрядно прикладываясь к ней) они черпали воодушевление и ярую любовь к родине. Как только этот источник иссякал, транспаранты опускались все ниже, а лица становились все глупей и печальней. Потому-то из ехавшего неподалеку фургончика неизменно выдавали новый источник вдохновения.

* * * * *

Толпа подошла к скверу имени Путина. Последние заставы были смяты. Куда там полицейским с их жалкими резиновыми и электричекими дубинками против народного гнева? Толпа, словно куча озверевших черных муравьев, ринулась на сквер. Люди просачивались отовсюду, изо всех улиц и переулков, а некоторые – валились прямо из окон.

Один ревнитель справедливости вскарабкался на высоколобый бюст Путина в центре сквера, там, где еще пять лет назад стоял фонтан, и начертал на этом лбу два слова, воодушевлявшие еще отцов нынешних оппозиционеров. Что это за слова, что за лозунги, спросите вы?

Вот эти два слова, читайте и содрагайтесь: «Путин х*й»

Люди кричали, свистели, неистовствовали, и только бронетранспортеры, только ровный строй военных, уже не с дубинками, но вооруженных автоматами, только дружинники ОР в синей форме, стеной вставшие перед серой глыбой резиденции губернатора Сибири (когда-то она была областной администрацией), остановили толпу. Вид оружия умерил пыл самых задиристых задир, первые ряды стихали, замирали в нерешительности, но сзади толпа все прибывала.

На высоких флагштоках реяли флаги ОР – Объединенной России: триколор на синем фоне, на фоне триколора – медведь, на фоне медведя – маленький бабр, можно даже сказать – бабреночек.

И назло этим знаменам среди толп то и дело появлялся точно такой же флаг, с одним лишь отличием: медведь пожирал бабра, а из его пасти торчала лишь филейная часть несчастного символа Иркутска.

Началось смятение, стихли громкие лозунги. А губернатор молчал, военные стояли стройно, пугая толпу своим бездействием больше, чем если бы открыли огонь. Люди разворачивались, но не могли уйти, зажатые между военными и своими же соратниками.

Вскинули оружие.

Заработали громкоговорители по всему скверу: «Любой, подошедший к резиденции губернатора ближе, чем на сто метров, будет расстрелян».

Люди в ужасе отпрянули, смятение, сумятица, хаос.

Так бы и закончилось это выступление, но на крышу грузовичка поднялся Человек. Человек с большой буквы. И все замолкли. Стало тихо, и слышны завывания холодного ветра. Этот невысокий человек гордо выпрямился, глядя на серую громадину, на военных и дружинников, потом горящим взглядом оглядел своих соратников. Ему, словно знак власти, поднесли громкоговоритель:

«Сибиляки! – начал он – Глаждане! Услышьте меня! Воспляньте духом, ибо дух истинного сибиляка силен и клепок! Довольно Москва высасывала из Сибилской земли НАШИ лесулсы: НАШУ нефть, НАШ уголь, НАШЕ золото! Восплянем же духом, и постоим за НАШИ богатства! Сибирь для сибиряков!» – так говорил этот человек, мессия Великой Сибири, вдохновитель и лидер движения «Сибирь для сибиряков» – Цзао Цзе Цзун.

А за ним поднялся второй, высокий и гордый, словно орел, человек:

«Вы все! Дорогие граждане Сибири! У нас самобытная культура, у нас богатая история! Издревле Россия притесняла сибирь! Вспомните декабристов, имена которых знакомы каждому сибиряку: Волконский, Трубецкой, Муравьев! Последуем же их примеру! Встанем! За нашу культуру! Сибирь для сибиряков!» – так говорил Ашот Ханаян, эдакий министр культуры при Цзао Цзе Цзуне. Вот они лидеры Сибирского движения.

Толпа заревела, толпа ликовала, и у каждого на языке были слова: «Сибирь для сибиряков!», «Сибирь для сибиряков!», «Сибирь для сибиряков!» в едином порыве.

И когда в их сторону раздались выстрелы, все увидели, как Ашот свалился с крыши фургона.

Тишина.

Крик.

Словно стая цепных снов, с единым криком «За Сибирь!», толпа ринулась на автоматы.

Белые снежинки кружатся в небе,
Черные люди копошатся внизу,
И красят снег в красный.

* * * * *
То же время.

Место – Иркутск, как можно дальше от развернувшихся событий.

Над дверью табличка с надписью «Интеллигенция».

За дверью – прокуренная комнатка, за столом сидят писатели, художники, философы. Они, полуседые, с печатью думы на высоком челе, оживленно спорят, глядя на экран моноблока, где идет онлайн-трансляция со сквера имени Путина.

Все вызывает у них противоречия, но кое-в-чем мыслители единодушны: во всем, в накалившейся обстановке, в том, что сейчас происходит на сквере, во всем виноваты тайные манипуляторы, Жидо-Масоны.


Специально из будущего, Владислав Тарасенко