Че ты лепишь?!
Зачем в городе нужны скульптуры? Сможет ли прожить скульптор “на одну зарплату”? Почему сломали виолончель? Об этом мы поговорили со скульптором Ильей Ставским, работы которого мы можем наблюдать в центральной части города: “Турист” на Карла Маркса, “Солнечные часы” у труда, “Свидание”, “Виолончель” на Урицкого, “Памятник первым поселенцам” рядом со Спасской церковью.
С Ильей мы договорились встретиться у кинотеатра Баргузин. Там как раз стоит его последняя работа – молодой худосочный юноша с букетом за спиной, ожидающий девушку.
Пока сквозь неприятный мартовский ветер туда пробивался сам скульптор и наш фотограф, к скульптуре подошли сфотографироваться новобрачные (в отличие от памятника, свою пассию мужик все же дождался), несколько мамочек с детьми и, конечно же, ровные ребята с пивом.
Так что подобные произведения искусства горожанам явно по душе. Но что же скульптор думает об этом сам?
Илья Ставский
Hus: Илья, в чем идея этого бронзового парня у входа?
Илья: Любая музыка, скульптура делается на интуиции. Цель – создать настроение, образ. В данном случае, это образ одиночества, грусти. Многолюдное место, все куда-то идут, спешат – а парень стоит один, погруженный в свои мысли.
Hus: Памятник первым поселенцам – он отличается по концепции от других ваших работ…
Илья: Да, это вещь серьезная – связанная с церковью, исторической памятью. Не просто для развлечения.
Hus: Про Туриста что расскажете?
Илья: Он веселый, сама непосредственность такая.
Hus: У него аж отвисла челюсть… а что такое в Иркутске можно увидеть, чтобы такая реакция была?
Илья: От многого. Не обязательно смотреть на красоты зданий. Можно и от развалин прийти в восторг. Свои скульптуры позиционирую как украшения. И зачастую именно парковая, или скульптура в городской среде, может быть совершенно любой, без каких-либо ограничений. Это даже не скульптура, а какая-то вещь, имеющая отношения больше к дизайну, городским украшениям.
"Турист" на Карла Маркса
Hus: Вот жизнь скульптора – какая она? Чем, кроме этого, занимаетесь?
Илья: Преподаю в колледже компьютерное моделирование в САПЭУ, увлекаюсь компьютерной графикой. Моя супруга тоже преподаватель.
Hus: Сколько времени проводите в работе над скульптурой в среднем?
Илья: Сколько в среднем уходит времени от идеи до реализации скульптуры? В среднем месяц-полтора. В зависимости от материала и размеров. С бронзой работать меньше, чем с гранитом. Все это изначально готовилось для выставки, затем подавалась заявка, что, возможно, она будет стоять где-нибудь в городе.
Hus: На какие средства были созданы эти работы?
Илья: Частные инвесторы, из бюджета ни копейки. Некоторые люди об этом не знают и говорят: лучше б детский садик построили вместо памятников этих. Везде принята практика, что это частные вложения.
"Свидание" возле кинотеатра "Баргузин"
Hus: Получаете ли вы от своих работ деньги?
Илья: Раз спонсорские деньги, дорогостоящее производство, конечно, есть. Дело не в деньгах, конечно, это как само собой разумеющееся. Главное, именно работа с городской средой. Творческие задачи главнее всего.
Hus: Можно ли разбогатеть?
Илья: Богаче Абрамовича вряд ли станешь.
Hus: То есть администрация не поддерживает подобного рода проекты?
Илья: Нет, поддерживают. Более того, скажу: любой творческий человек найдет поддержку в их лице, очень много других замечательных авторов, кому помогли. Раз администрация идет навстречу, то все более чем реально, чтобы город изменился в лучшую сторону.
Hus: Многострадальную виолончель ломали, чинили, сейчас она снова без грифа. Как вы к вандалам относитесь?
Илья: У нас еще несколько архаичное представление об искусстве. Если город будет преображаться, то вот это неприятие постепенно сойдет на нет. В Москве, Питере такое редко случается, чтобы что-нибудь сломали, разукрасили. В провинции это в новинку все. У меня есть проекты, которые, я уверен, кроме узкого круга людей не поймут. Постмодернизм, авангард люди не готовы пока принять в городской среде. Есть такой немецкий художник – Эрнст Барлах – вот если поставить его работы в Иркутске, то их заплюют и сломают.
Многострадальная "Виолончель" на Урицкого
Hus: Почему именно ломать?
Илья: Этого же никогда не было. Это так же, как я в детстве все ломал – родители люстру повешали, а я не знал, зачем она, и я ее оборвал – потому что не понимал, что труд затрачен. Мало лет было. Это не к тому, что все такие «темные», просто с непривычки. Мы пережили 75 лет коммунистической идеологии, потом перестройка, бандитские девяностые. Конечно, это отразило, оставило свой след на мировоззрении людей.
Hus: Есть обида – что виолончель сломали?
Илья: Обиды нет, я ж понимал, что все возможно, что такое могло произойти. Был готов к этому.
Hus: Что нужно сделать, чтобы в обществе стали понимать искусство, а не ломать?
Илья: Мы жили за железным занавесом. У нас был признан социалистический реализм – суровый стиль. Об искажении пропорций, формы речи, конечно, идти не могло. Так что не скоро поймут новые веяния. Большие памятники в классической манере должны быть, но мое творчество – маленькие работы, скульптура в городской среде. Еще говорят, мол, зачем в России постмодернизм? Давайте вот Ленина, Сталина, Жукова, как в Союзе. Когда появляются вещи свободного творчества, это говорит о том, что мировоззрение становится более развитым, свободным. Много раз бывал в Европе. Видел, что и как там делается. Берлин, допустим, город-музей. Там стоят такие вещи, которые даже близко не поймут.
Hus: Как это исправить?
Илья: Начинать с более простых вещей, как тот же «Турист», например. И тогда люди привыкнут.
"Солнечные часы"
Hus: Мы заметили, что человеческие фигуры у вас – тощие…
Илья: Да. Что касается удлинения формы – это выработанный на интуиции авторский стиль.
Hus: Кроме бронзы, что-нибудь используете?
Илья: Да, использую стекло, камень, мозаику, оргстекло.
Студенты под руководством Ильи монтируют "Скульптуру одного дня", лето 2012 года
Hus: Творческий девиз у вас есть?
Илья: «Искусство – в массы». Только недавно я стал работать с городской средой, до это были выставки – а это совсем другое, все проходит в замкнутой творческой среде, где все могут понять идею. В городе должны быть разнообразные скульптуры, такие как «Скульптура одного дня». Это здорово меняет облик города.
Hus: Как вам скульптура Бабра в 130-ом квартале?
Илья: Много споров ходит – якобы на кладбище стоит, церковники возмущались, что спиной к церкви. Сама скульптура – олицетворение герба. Может, где-то великовата, стоило б на постамент поставить… Мое мнение, конечно. Сам 130-й квартал, несмотря на критику, идея хорошая. Критикуют его, но есть большой плюс – появилась потребность возродить утраченное после революции. Деревянный центр потерян и восстановить хоть что-то – хорошая попытка. Жили б мы где-нибудь в Европе, Иркутск бы не изменил своего облика.
После беседы наш путь снова лежал через «Свидание». Там, конечно же, кто-то фотографировался. Хотелось подбежать к ним, сказать: “Вот этот парень – это он сделал! Это его работы!” А люди ведь этого не знают, что в двух метрах от скульптуры стоит ее создатель. Забавно.
Фото: Мария Оленникова, Надежда Попова и из архива Ильи Ставского
С Ильей мы договорились встретиться у кинотеатра Баргузин. Там как раз стоит его последняя работа – молодой худосочный юноша с букетом за спиной, ожидающий девушку.
Пока сквозь неприятный мартовский ветер туда пробивался сам скульптор и наш фотограф, к скульптуре подошли сфотографироваться новобрачные (в отличие от памятника, свою пассию мужик все же дождался), несколько мамочек с детьми и, конечно же, ровные ребята с пивом.
Так что подобные произведения искусства горожанам явно по душе. Но что же скульптор думает об этом сам?
Hus: Илья, в чем идея этого бронзового парня у входа?
Илья: Любая музыка, скульптура делается на интуиции. Цель – создать настроение, образ. В данном случае, это образ одиночества, грусти. Многолюдное место, все куда-то идут, спешат – а парень стоит один, погруженный в свои мысли.
Hus: Памятник первым поселенцам – он отличается по концепции от других ваших работ…
Илья: Да, это вещь серьезная – связанная с церковью, исторической памятью. Не просто для развлечения.
Hus: Про Туриста что расскажете?
Илья: Он веселый, сама непосредственность такая.
Hus: У него аж отвисла челюсть… а что такое в Иркутске можно увидеть, чтобы такая реакция была?
Илья: От многого. Не обязательно смотреть на красоты зданий. Можно и от развалин прийти в восторг. Свои скульптуры позиционирую как украшения. И зачастую именно парковая, или скульптура в городской среде, может быть совершенно любой, без каких-либо ограничений. Это даже не скульптура, а какая-то вещь, имеющая отношения больше к дизайну, городским украшениям.
Hus: Вот жизнь скульптора – какая она? Чем, кроме этого, занимаетесь?
Илья: Преподаю в колледже компьютерное моделирование в САПЭУ, увлекаюсь компьютерной графикой. Моя супруга тоже преподаватель.
Hus: Сколько времени проводите в работе над скульптурой в среднем?
Илья: Сколько в среднем уходит времени от идеи до реализации скульптуры? В среднем месяц-полтора. В зависимости от материала и размеров. С бронзой работать меньше, чем с гранитом. Все это изначально готовилось для выставки, затем подавалась заявка, что, возможно, она будет стоять где-нибудь в городе.
Hus: На какие средства были созданы эти работы?
Илья: Частные инвесторы, из бюджета ни копейки. Некоторые люди об этом не знают и говорят: лучше б детский садик построили вместо памятников этих. Везде принята практика, что это частные вложения.
Hus: Получаете ли вы от своих работ деньги?
Илья: Раз спонсорские деньги, дорогостоящее производство, конечно, есть. Дело не в деньгах, конечно, это как само собой разумеющееся. Главное, именно работа с городской средой. Творческие задачи главнее всего.
Hus: Можно ли разбогатеть?
Илья: Богаче Абрамовича вряд ли станешь.
Hus: То есть администрация не поддерживает подобного рода проекты?
Илья: Нет, поддерживают. Более того, скажу: любой творческий человек найдет поддержку в их лице, очень много других замечательных авторов, кому помогли. Раз администрация идет навстречу, то все более чем реально, чтобы город изменился в лучшую сторону.
Hus: Многострадальную виолончель ломали, чинили, сейчас она снова без грифа. Как вы к вандалам относитесь?
Илья: У нас еще несколько архаичное представление об искусстве. Если город будет преображаться, то вот это неприятие постепенно сойдет на нет. В Москве, Питере такое редко случается, чтобы что-нибудь сломали, разукрасили. В провинции это в новинку все. У меня есть проекты, которые, я уверен, кроме узкого круга людей не поймут. Постмодернизм, авангард люди не готовы пока принять в городской среде. Есть такой немецкий художник – Эрнст Барлах – вот если поставить его работы в Иркутске, то их заплюют и сломают.
Hus: Почему именно ломать?
Илья: Этого же никогда не было. Это так же, как я в детстве все ломал – родители люстру повешали, а я не знал, зачем она, и я ее оборвал – потому что не понимал, что труд затрачен. Мало лет было. Это не к тому, что все такие «темные», просто с непривычки. Мы пережили 75 лет коммунистической идеологии, потом перестройка, бандитские девяностые. Конечно, это отразило, оставило свой след на мировоззрении людей.
Hus: Есть обида – что виолончель сломали?
Илья: Обиды нет, я ж понимал, что все возможно, что такое могло произойти. Был готов к этому.
Hus: Что нужно сделать, чтобы в обществе стали понимать искусство, а не ломать?
Илья: Мы жили за железным занавесом. У нас был признан социалистический реализм – суровый стиль. Об искажении пропорций, формы речи, конечно, идти не могло. Так что не скоро поймут новые веяния. Большие памятники в классической манере должны быть, но мое творчество – маленькие работы, скульптура в городской среде. Еще говорят, мол, зачем в России постмодернизм? Давайте вот Ленина, Сталина, Жукова, как в Союзе. Когда появляются вещи свободного творчества, это говорит о том, что мировоззрение становится более развитым, свободным. Много раз бывал в Европе. Видел, что и как там делается. Берлин, допустим, город-музей. Там стоят такие вещи, которые даже близко не поймут.
Hus: Как это исправить?
Илья: Начинать с более простых вещей, как тот же «Турист», например. И тогда люди привыкнут.
Hus: Мы заметили, что человеческие фигуры у вас – тощие…
Илья: Да. Что касается удлинения формы – это выработанный на интуиции авторский стиль.
Hus: Кроме бронзы, что-нибудь используете?
Илья: Да, использую стекло, камень, мозаику, оргстекло.
Hus: Творческий девиз у вас есть?
Илья: «Искусство – в массы». Только недавно я стал работать с городской средой, до это были выставки – а это совсем другое, все проходит в замкнутой творческой среде, где все могут понять идею. В городе должны быть разнообразные скульптуры, такие как «Скульптура одного дня». Это здорово меняет облик города.
Hus: Как вам скульптура Бабра в 130-ом квартале?
Илья: Много споров ходит – якобы на кладбище стоит, церковники возмущались, что спиной к церкви. Сама скульптура – олицетворение герба. Может, где-то великовата, стоило б на постамент поставить… Мое мнение, конечно. Сам 130-й квартал, несмотря на критику, идея хорошая. Критикуют его, но есть большой плюс – появилась потребность возродить утраченное после революции. Деревянный центр потерян и восстановить хоть что-то – хорошая попытка. Жили б мы где-нибудь в Европе, Иркутск бы не изменил своего облика.
После беседы наш путь снова лежал через «Свидание». Там, конечно же, кто-то фотографировался. Хотелось подбежать к ним, сказать: “Вот этот парень – это он сделал! Это его работы!” А люди ведь этого не знают, что в двух метрах от скульптуры стоит ее создатель. Забавно.
Фото: Мария Оленникова, Надежда Попова и из архива Ильи Ставского
Комментарии3
В наше время грань между искусством и ширпотребом стирается, истончается..