Очень страшное кино. Фильмы, которые меня напугали

Во все времена люди обожали щекотать свои нервы. Человек изначально отличался от животного потребностью не только в хлебе, но и в зрелищах. Причем повышенная жестокость последних приветствовалась еще до нашей эры. Сначала люди любовались решительно непереносимыми для психики современного двуногого боями гладиаторов. Потом – что растянулось на много-много веков – принялись упиваться публичными казнями. Открытием позапрошлого века стали знаменитые американские суды Линча: теперь “реалити-шоу” можно было не только наблюдать – в нем дозволялось участвовать. Брезгливые британцы предпочли подобной страстишке изобретение готического романа, а галантные галлы – открытие театра ужасов “Гран-Гиньоль”.

Двадцатый век, слава богу, избавил человечество от необходимости лицезреть казни или участвовать в линчеваниях. С тех пор и поныне необходимую сапиенсам как воздух щекотку нервов обеспечивает нагляднейшее из искусств – кино. Пугать обывателя Великий немой начал еще в младенчестве – к сегодняшнему дню жанр фильма ужасов расцвел пышнейшим кроваво-алым цветом. Поскольку хоррормейкерами охвачены уже более или менее все известные миру фобии, всегда остается шанс, что вы когда-нибудь увидите (если еще не видели) именно ту картину, после просмотра которой шевеление волос на голове, холодный пот и сердце в пятках перестанут быть для вас смутными гиперболами.

Лично я могу вспомнить не очень много подобных кинолент. Но те, что действительно вызвали во мне неописуемое чувство неподдельного и вроде как беспричинного ужаса, я, наверное, до конца жизни буду помнить во всех подробностях. Я почти никогда не обращался к этим картинам второй раз, потому что и первого было, как говорится, более чем достаточно. Не стану говорить обо всех Истинно Страшных Фильмах, которые мне довелось увидеть, но нижеприведенный перечень можете считать вполне репрезентативным в том, что касается моих персональных фобий.

«Вий». Режиссеры: Константин Ершов, Георгий Кропачев. СССР, 1967.


Сюжет. Семинарист Хома Брут (Леонид Куравлев) убивает старую ведьму, которая оказывается юной панночкой (Наталья Варлей), дочерью влиятельного сотника. Теперь Хоме необходимо в течение трех ночей читать молитвы над трупом крали, явно якшавшейся с нечистой силой.

Произведенный эффект. Вот упреждали же меня, легкомысленного детсадовца, заботливые родители: не смотри, дескать, «Вия» – жалобным козленочком заблеешь, а среди ночи так и белугой заорешь, ибо кошмаров после такого фильма точно не избежать… «Чепуха! – подумал я. – Вечно эти родители все преувеличивают». И посмотрел-таки украдкой запретного «Вия».

Что ж, кошмаров я избежал, но на протяжении долгого времени просто не мог не думать об образах, измышленных болезненным воображением гениального Гоголя и так ловко перенесенных на пленку советскими киноумельцами. Меня не так пугала Варлей в гробу (ибо что я тогда мог знать о гробах, церквях и вообще покойниках?), как отвратительная старуха, оседлавшая Хому в начале фильма, и, конечно, туча нечисти, появляющаяся в конце. Сознаю, что в этом я нисколько не оригинален, но для меня, как, вероятно, и для большинства рожденных в позднем СССР, крошечный эпизод с буйством Вия и его подельников на протяжении многих и многих лет оставался самым выразительным, невероятным, совершенным и страшным, что когда-либо можно было увидеть на экране телевизора. Остается только позавидовать нашим родителям, вроде вышеупомянутых, – они в своем детстве смотрели «Вия» на экранах самых настоящих кинотеатров.

«Сияние» (The Shining). Режиссер: Стэнли Кубрик. США, Великобритания, 1980.


Сюжет. Писатель Торренс (Джек Николсон) устраивается на зиму сторожем в отель «Оверлук». Населяющие тот отель привидения постепенно сводят с ума незадачливого литератора.

Произведенный эффект. Великий кинодиктатор Стэнли Кубрик является одним из моих самых любимых режиссеров. Но когда я впервые посмотрел «Сияние», я еще не то что не знал Кубрика – я даже не был толком знаком с Джеком Николсоном. Сегодня я уверенно помещаю «Сияние» в первую двадцатку главных киношедевров планеты. В детстве же эта картина не вызывала во мне ничего, кроме элементарного страха, хотя я и не мог себе объяснить, отчего страх был столь сильным. Да чего там – формула ужаса, изобретенная Кубриком, и сегодня выглядит для меня загадкой.

Вот, скажем, знаменитый эпизод: перед мальчиком-телепатом возникают образы двух девочек-двойняшек, от одного вида которых кровь молниеносно застывает в жилах, словно зрителя поместили в холодильник. И ведь такая реакция возникает задолго до того, как тот самый зритель узнает, что явленные ему девчонки давным-давно мертвы, а значит, их и впрямь следовало изначально бояться. А сцена в танцевальном зале, где те, кто «давным-давно покойники», внезапно начинают вальсировать под производящую невероятно точный эффект довоенную оркестровую поп-музыку! А сколь кошмарной для всякого пишущего человека выглядит сцена, в которой нам, наконец, демонстрируют, что насочинял герой Николсона, полфильма проведший за печатной машинкой!.. Что и говорить, Кубрик был неслыханным докой во всем, что касается кино, – в том числе по части завидного манипулирования зрителем. Если бы все режиссеры ужастиков были такими талантливыми, кинозрители мира давно бы уже спятили, по примеру писателя Торренса.

«Десять негритят». Режиссер: Станислав Говорухин. СССР, 1987.


Сюжет. Десять представителей самых разных слоев довоенного британского общества остаются отрезанными от мира на Негритянском острове. Один из десятка приступает к последовательному истреблению всех остальных.

Произведенный эффект. «Десять негритят» – ярчайший пример такого фильма, который вряд ли многим захочется пересматривать, но который и после одного-единственного просмотра не забудется уже вовек. Враз и навсегда запомнится как общая удушливая атмосфера, так и ряд во всех смыслах убийственных сцен: монохромный ночной кошмар героя Кайдановского; призрак утопившейся девушки в окне героини Максаковой; петля, услужливо прикрепленная убийцей к потолку для измотанной героини Татьяны Друбич… Одна мысль о том, что эти эпизоды могут проникать в чьи-нибудь сны (как нередко бывает в случае по-настоящему страшного кино), овевает холодом и заставляет мысленно перекреститься: дескать, чур меня. А представьте, если ночью в вашей голове вдруг сам собой возникнет тот кадр из «Негритят», где себя обнаруживает убийца? Подозреваю, многие из нас воспримут такое воспоминание как сигнал к немедленному включению света. Впрочем, до подобной реакции у взрослых людей редко доходит.

Лично я посмотрел «Негритят», будучи подростком и при этом подготовленным зрителем – к тому времени я уже читал исходный роман Агаты Кристи. И все равно, конечно, испужался до беспредела. Ну а сегодня могу лишь позавидовать зрителям, которым еще только предстоит первый просмотр «Десяти негритят»: мало каким другим способом можно столь же успешно пощекотать себе нервишки, как этим.

«Приют» (El orfanato). Режиссер: Хуан Антонио Байона. Испания, Мексика, 2007.


Сюжет. Молодая женщина Лаура (Белен Руэда) переезжает вместе с мужем и приемным сыном в огромный дом, который когда-то был сиротским приютом. Приемный отпрыск заводит себе воображаемых друзей, а когда он вдруг бесследно исчезнет, Лаура заподозрит, что приятели сына были не такие уж воображаемые.

Произведенный эффект. Страшнее всего нам бывает в детстве. Хоррормейкеры давным-давно взяли эту истину на вооружение – и беззастенчиво эксплуатируют ее уже лет сто. Даже самый задрипанный режиссеришка ужастиков в курсе: помести в кадр малолетнего дитятю – и зрительский визг в кинотеатрах гарантирован. Разве так уж страшен был бы знаменитый японский «Звонок» (1998) вместе со своим голливудским ремейком (2002), если б там в кульминационной сцене из телевизора вылезала не маленькая девочка, а взрослая бабища? А кого бы впечатлял Фредди Крюгер, охоться он не на подростков, а на более зрелых балбесов? Впрочем, я до просмотра «Приюта» самым страшным фильмом с участием детей (исключая, понятно, «Сияние») считал картину Алехандро Аменабара «Другие» (2001). «Приют» же, снятый безвестным испанцем Хуаном Антонио Байоной, словно бы развил тему «Других», причем напирая исключительно на образы, которые, наверное, и в мертвеце способны пробудить чувство дискомфорта.

Мертвый мальчик с картофельным мешком на голове, придуманный Байоной, – это еще страшнее кубриковских близняшек. Действительно ли мальчик мертвый? Почему на его голове мешок? И, как спросил бы Макс Горький, был ли вообще мальчик? А то, может, и мальчика никакого не было?.. Тема галлюцинаций главного героя или героини – не менее страшная, чем тема мертвых детей. Я, например, не верю в привидения – и бояться их мне вроде как не приходится. Однако я не могу (как и никто не может) быть на все сто уверенным в самом себе. Вы, возможно, тоже задавались жутчайшим вопросом из серии «А не разорвется ли у меня сердечко, ежели мой мозг спроецирует вдруг на поверхность реальности какое-нибудь ужасное видение?». «Приют» наталкивает в том числе и на подобные размышления.

«Груз 200». Режиссер: Алексей Балабанов. Россия, 2007.


Сюжет. Милиционер Журов (Алексей Полуян) похищает школьницу Анжелику (Агния Кузнецова) и приковывает ее наручниками к кровати в своей квартире. Когда Журов узнает, что из Афганистана в город скоро прибудет цинковый гроб с Анжеликиным женихом, он выражает крайнюю готовность лично заняться доставкой этого груза по месту назначения.

Произведенный эффект. Удачные мистические триллеры заставляют думать, что ни в жизни, ни в искусстве нет ничего страшнее галлюциногенных призраков. Существует тем не менее реальнейшее и объективнейшее воплощение самого страшного, жуткого, неприятного и кромешного из всего, что только можно себе вообразить. Это смерть. Смерть отвратительна, смерть зловонна, смерть повседневна, но к смерти нельзя привыкнуть. А главное – смерть ждет каждого из нас. На мой взгляд, самый липкий, натуральный, невыносимый и непревзойденный фильм о смерти снял великий петербургский режиссер Алексей Балабанов. Более страшного кино я в своей жизни не видел, даром что посмотрел его, конечно, когда уже был взрослым и сформировавшимся человеком. К 2007 году, в котором «Груз 200» вышел в свет, я успел причаститься к большинству самых знаменитых фильмов ужасов за всю историю. И, разумеется, чем больше хорроров я смотрел, тем меньше они меня впечатляли. «Приют», как мне казалось, был последним напугавшим меня фильмом.

Когда же все лихорадочно зашептали о якобы ужаснейшем «Грузе 200», я не придал этому особого значения. Мол, разве я своего любимца Балабанова плохо знаю?.. В итоге я раздобыл соответствующий диск и уселся смотреть балабановское творение с невольной скептической ухмылкой. Что ж, по окончании этого домашнего сеанса я уже боялся взглянуть на себя в зеркало. Я знал, что на моем лице запечатлелось выражение нешуточного отчаяния, которое не получится смыть в течение как минимум нескольких часов.

Обычно со смертью не шутят, а Балабанов рискнул. Получилось нечто, не имеющее аналогов в искусстве. Умом-то я понимаю всю иронию «Груза 200», но сердце принимается тревожно биться на полном серьезе, когда я вспоминаю это кино. Этот «Груз» оказался для меня практически неподъемным, и уж теперь-то я могу заявить с максимальной уверенностью: более страшного фильма мне не покажут уже никогда.

Ну а какие же фильмы напугали вас, дети мои? Было бы крайне любопытно узнать…