Как я была натурщицей 18+
Вам когда-нибудь снилось, что вокруг толпа народу, а вы внезапно в одних трусах или вовсе без них? Помните ощущения? Нечто подобное я испытала, когда впервые разделась перед аудиторией.
У меня тогда был финансово сложный период жизни, я хваталась за любую подработку, даже писала рекламные статьи, что люто ненавижу. И тут подруга предложила мне попозировать для студентов с факультета изобразительного искусства ИрГТУ (она сама там занималась тем же самым). Я согласилась.
“ВСЕ ПРОИСХОДИТ КОГДА-НИБУДЬ
В ПЕРВЫЙ РАЗ, КАК ГОВОРИЛ ОТЕЦ ТУК…” (с)
«Это всего лишь занятие по изо», – говорила я себе, снимая одежду. – «Художникам ведь что вазу поставь, что бабу голую – особой разницы нет». Но всё равно поначалу мне было не очень уютно. И это совсем не стыд, нет. Просто без одежды я чувствовала себя незащищённой, что ли. А ещё было холодно. На дворе – конец марта, а батареи еле греют. Хорошо, что потом надо мной сжалились и принесли обогреватель. А ещё хорошо, что преподаватель была женщина. Глупо, конечно, но если б на её месте был мужчина, я бы стеснялась.
В первый день всё было просто. Студентам надо было делать схематические наброски, поэтому я каждые 5-10 минут по указке преподавателя принимала разные положения. То лягу, то сяду и положу голову на колени а-ля «васнецовская Алёнушка», то откинусь назад, как будто то ли загораю, то ли невидимое нижнее бельё рекламирую.
Потом стало сложнее. Начиная со второго занятия, я должна была всё время стоять в одной и той же позе. Как сейчас помню: упор на левую ногу, правая – согнута, левая рука на бедре, правая – лежит на спинке стула. Пятнадцать минут стою, надеваю халат и пять минут отдыхаю, потом снова пятнадцать минут стою и пять – отдыхаю. И так каждый четверг с 10:00 до 16:00 в течение месяца. За один академический час мне платили 70 рублей. Сейчас это стоит чуть дороже, но ненамного.
“НО… ОНА ПОШЕВЕЛИЛАСЬ!”
Разумеется, мне полагался перерыв, во время которого я обедала – в столовой со студентами. Было в этом что-то даже не странное, а непривычное. Эдакая смена ролей: сначала я изображаю из себя статую, потом становлюсь как бы одной из этих ребят (у нас была не слишком большая разница в возрасте), а потом опять – становитесь на постамент, мадмуазель.
Не обошлось без забавных моментов. Одевалась-раздевалась я в закутке между шторкой и дверью в коридор. И вот один молодой человек собрался выйти из аудитории. И, видимо, забыл про меня. Заходит он за эту самую шторку, видит меня в колготках и бюстгальтере, говорит: «Ой, извините!». И как истинный джентльмен, отворачивается. Как будто это не я тут несколько часов перед ним голая маячила.
Или вот ещё. Преподаватель ходит между мольбертами, смотрит на работы. И говорит одному ученику: «Что-то ты ноги как-то странно нарисовал». А он возмущённо: «Но она пошевелилась!». Женщина за меня вступилась: «Конечно! Тебя бы так раздеть, загнуть и на три часа поставить. Посмотрели бы мы, как бы ты шевелился».
Ноги, и правда, уставали ужасно. Особенно страдала левая пятка. Спасали наручные часы, лежащие на стуле. Их мне любезно каждый раз предоставлял тот самый джентльмен за шторкой. Это уже стало небольшой традицией: я принимаю нужную позу, он подходит и кладёт часы. И я всё это время слежу за движением стрелки. Вот осталось семь минут до перерыва, вот уже три…
Прошёл месяц и я, наконец, увидела себя, запечатлённой на холстах. Ну, не на холстах, конечно, а на бумаге, просто так красивее звучит. Так вот, это было так интересно: смотреть, как тебя нарисовали. Во-первых, у всех это было с разных ракурсов. А во-вторых…
Двое юношей, судя по всему, считали, что голова – это не самая главная часть женщины. Один из них нарисовал её маленькую-маленькую, а второй, видимо, делал это в последнюю очередь. Всё, что ниже шеи, было тщательно прорисовано, а на голову уже времени не хватило. А одна девушка, наоборот, лицо изобразила детально, почему-то делая акцент на носогубных складках. В итоге я там получилась как жительница Планеты Обезьян. А ещё там был рисунок, который мне очень понравился, тоже перу девушки принадлежал. Я на нём была вся такая – ах, прямо античная красавица. И нос римский тоже прилагался, взамен моего курносого.
ТО ЖЕ САМОЕ, ЧТО И В ОДЕЖДЕ
Как-то так исторически сложилось, что раздеваться догола на людях в нашем обществе не принято. Большинством считается, что это нечто из ряда вон выходящее. Большинством, но не всеми.
Елизавета и Софья несколько лет назад тоже подрабатывали натурщицами, всё в том же политехническом университете, а Анна и сейчас это делает. Им я задала два вопроса:
Hus: Какие у тебя были ощущения, когда ты впервые встала перед аудиторией совершенно раздетой? И почему был выбран именно этот способ подработки?
Елизавета, преподаватель:
– Ощущения были точно такие же, как если бы стояла одетой. Мне это показалось интересным опытом, да и погружение в творческую атмосферу к тому же. Я чувствовала себя частью процесса. Особенно когда студенты так вдохновенно меня рисовали, и у всех получалось по-разному, с разных ракурсов.
Софья, предприниматель:
– Это был вызов. Вызов самой себе. Из серии «вот что я могу!», так как платили там копейки и, если честно, я не из-за денег туда шла. Шла именно доказать самой себе, что я это могу.
Анна, натурщица:
– Я сама художник, поэтому точно знаю, что они смотрят на человека как на набор геометрических форм. Так же они будут смотреть и на кувшин. Я полностью уверена, что они не будут там, например, глупо хихикать и так далее. Мне нравится позировать. Так как у меня самой художественное образование, то я студентам иногда подсказываю какие-то моменты, и они мне очень благодарны. Я варюсь в своей среде.
Но это учебные рисунки. Может быть, во время фотосессий модели чувствуют себя несколько иначе? Я не имею в виду профессиональных моделей, речь идёт о тех, для кого раздеться перед камерой не является обычным повседневным делом.
Екатерина, консультант SAP:
– Единственное, что ощущала, так это некоторую неуверенность в себе, суть которой – недовольство своей фигурой, наверное. А в остальном не было никакой неловкости. Во-первых, потому, что меня фотографировали девушки, которых я знаю. А во-вторых, я была уверена, что все у них получится отлично. Гораздо больше я паниковала, когда решала вопрос о том, можно ли будет эти фотографии показывать кому-то ещё.
Решиться на съёмку было просто, гораздо сложнее было осознать, что эти фото потом кто-то ещё увидит. Я думаю, что мне было просто на это решиться из-за театра, в котором я играла. У меня были «сказочные» фотосеты, а любая идейная фотография предполагает образ, а не просто снимок «морды-лица» или фигуры с удачного ракурса. Для того чтобы все получилось, нужно сыграть своего персонажа. Я была занята придумыванием истории и характера, поэтому стесняться было особо некогда.
Анна, преподаватель йоги:
– Когда впервые разделась перед камерой, я чувствовала… холод! Фотосессия была зимой, в довольно просторной студии. А ещё я чувствовала облегчение, потому что, наконец, сняла корсет, в котором снималась до этого. А ещё – тревогу, что следы от корсета не сойдут за те полчаса, которые остались до второй съемки.
Слово «решилась» в моем случае явно не подходит. Мне нравится съёмка «ню». Я считаю, что профессиональное ню – это очень и очень красиво. Для меня это не про сексуальность, а про красоту.
Что ж, из всего этого я могу сделать только один вывод: в том, чтобы позировать на «обнажёнку», нет ничего экстремального. Разве что совсем-совсем чуть-чуть. Но зато будет о чём вспомнить в старости.
Комментарии6