Расстрелять! – это приговор народа

Вчерашний день, 30 октября – День памяти жертв политических репрессий в СССР. В столице нашей Родины, на Лубянской площади возле Соловецкого камня, собрались люди, чтобы зачитать и заслушать имена расстрелянных в годы правления Сталина, на сайте «Мемориала» желающие проверяли свои домашние адреса, обнаруживая расстрелянных соседей из прошлого века. В Facebook в эти дни появились статусы, где пользователи рассказывают о своих расстрелянных дедах и прадедах.

Портал Nnm.ru сделал подборку публикаций советской прессы за 1936-1938 годы, чтобы на некоторое время мы смогли прочувствовать атмосферу тех лет. Начавшись как расправа над отдельными представителями партийной элиты, «спецоперация» НКВД всего за год превратилось в тотальное самоистребление общества.

Согласно официальным документам, всего с 1921 по начало 1954 года по политическим обвинениям было приговорено к смертной казни 642.980 человек, к лишению свободы – 2.369.220, к ссылке – 765.180. Интересное исследование по этому вопросу опубликовал Игорь Пыхалов, которое можно найти здесь: http://stalinism.narod.ru/docs/repress/repress.htm

Обычно люди думают, что политический террор их не коснется. Дескать, мы люди простые и маленькие, в политику не лезем, миллионами не ворочаем, на митинги оппозиционеров не ходим – за что же нас сажать?! В те времена так не думали. Школьный учитель, сосед по даче, родной сын – «стукануть» по политическим соображениям в специальные органы мог кто угодно… Впрочем, вся эта атмосфера в самих публикациях.


Фальшивое искусство


В чем основная вина, вернее, беда композитора Шостаковича? В том, что музыка его чужда советскому человеку. Музыка эта отвечает не большим, патетическим, героическим чувствам советских людей, а мелким, издерганным, ничтожным переживаниям извращенных индивидуалистов. Музыка эта пренебрегает содержанием во имя формы, естественной жизнью во имя пустого оригинальничанья.
Социальное назначение искусства совершенно не занимает формалистов.
Разве случайно, что он «индустриальную» музыку балета «Болт» перенес без труда в «колхозный» балет «Светлый ручей», а темой рабочего движения в «Златых горах» избрал органную фугу? Идейность принципиально чужда формализму, а безыдейное искусство – не искусство.

«Литературная газета», апрель 1936 г



Удесятерить классовую бдительность

Пролетарский суд выполнил волю миллионов трудящихся нашей родины, волю, высказанную в тягостные, незабываемые дни всенародной скорби и гнева. – Смести с лица земли подлых убийц товарища Кирова! – таково было требование страны.
– Беспощадно расправиться с мерзавцами, посягнувшими на одного из лучших сынов родины, на одного из ее руководителей и вождей, на друга и соратника великого Сталина!
Воля миллионов выполнена: убийцы товарища Кирова расстреляны. Выстрел в Смольном еще сильнее сплотил нашу молодежь вокруг партии большевиков и ее вождя.
Выстрел в Смольном показал еще раз, что разгромленный, но не добитый враг сопротивляется и будет еще сопротивляться. Рост нашей мощи, рост могущества страны будет не ослаблять, а усиливать сопротивление остатков враждебных классов.

«Правда», декабрь 1936 г.



Последнее слово подсудимого Муралова


Свыше десяти лет я был верным солдатом Троцкого, этого злодея рабочего движения, этого, достойного всякого презрения агента фашистов, врага рабочего класса и Советского Союза. Но ведь свыше двух десятков лет я был верным солдатом большевистской партии. Вот эти все обстоятельства заставили меня все честно сказать и рассказать и на следствии и на суде. Это не мои пустые слова, потому что я привык быть верным в прежнее время, в лучшее время моей жизни, верным солдатом революции, другом рабочего класса. И эти мои чистосердечные показания я прошу учесть при вынесении мне того или иного приговора.

«Известия», январь 1937 г.

Последнее слово подсудимого Норкина


На следствии я без утайки рассказал все о своих преступлениях. Я совершенно раскаялся. Все мои показания совершенно искренни и точны. Этого достаточно для того, чтобы суд мог, разобравшись во всех деталях и обстоятельствах, принять необходимое решение. Если суд найдет какие-либо обстоятельства достаточными для того, чтобы смягчить оценку и пощадить мою жизнь, я заявляю, что буду с величайшей жадностью накапливать силы в надежде отдать свои силы в борьбе с фашизмом. А на случай другого решения, на случай, если это мое слово на суде – последний акт моей жизни, – я хочу воспользоваться им для того, чтобы передать клокочущее мое презрение и ненависть к Троцкому. Его много для того, чтобы Троцкий мог щедро его разделить со своими партнерами и действительными хозяевами фашистских генштабов и разведок.

«Известия», январь 1937 г.



Нет и не будет пощады врагам


«Мы, рабочие, инженерно-технические работники и служащие ночных смен завода «Большевик», заслушав сообщение о приговоре по делу антисоветского троцкистского центра, единодушно одобряем справедливый приговор суда, применившего к убийцам, шпионам и диверсантам высшую меру наказания – расстрел.
В ответ на преступные действия гнусных агентов международного фашизма из шайки кровавого пса, врага народа Троцкого мы удесятерим революционную классовую бдительность. Заверяем ЦК партии и нашего любимого вождя товарища Сталина, что на все вылазки предателей-троцкистов ответим сокрушительным отпором».

«Правда», февраль 1937 г.

Обвинение полностью обосновано


Все вечерние английские газеты подробно и на видном месте помещают показания Радека, Пятакова и Сокольникова. Заявление Радека представлено в искаженном виде. Его слова: «В течение 2 с половиной месяцев я мучил следователя» во всех сообщениях поданы следующим образом: «Следователь мучил меня в течение 10 недель, прежде чем я сознался».
Это искаженное сообщение приписывается вечерними газетами агентствам Рейтер и Бритиш Юнайтед Пресс.
Показания Радека и Пятакова, в особенности Радека, произвели здесь огромное впечатление. Они расцениваются, как полное и убедительное доказательство вины подсудимых.

«Известия», март 1937 г.


Лазуркин исключен


Лазуркин был директором Физико-механического института, где насаждал систему подхалимства, угодничества и покрывательства, которой широко пользовались враги народа. Его связь с Бухариным была установлена не только на «деловой» почве. Устраивались вечеринки с выпивкой на квартире у Лазуркина, где Бухарин, по сообщению Лазуркина, «рассказывал анекдоты» и т.д.
Эту связь Лазуркин тоже скрыл от нашей парторганизации, скрыл ее и при проверке и обмене партдокументов. Скрывал до последнего времени, несмотря на то, что после процесса параллельного троцкистского террористического центра, стала известна антипартийная деятельность Бухарина и Рыкова. Лазуркин и на партийном собрании пытался сделать бывшее не бывшим, свести вопрос к своей «политической неграмотности», но собрание разобралось с достаточной полнотой в партийном лице Лазуркина и исключило его из рядов ВКП(б).

«Ленинградский университет», апрель 1937 г.

На-чеку!


О том, как враг вербует себе кадры из числа политически и морально неустойчивых элементов молодежи, рассказывает также следующий факт. Комсомолец В. в городе Дзержинске был некоторое время без работы и хотел поступить на завод. Об этом узнал совершенно ему незнакомый человек, неведомо откуда приехавший в город Дзержинск. Этот человек стал искать случая познакомиться с комсомольцем В. Началась серия «случайных» встреч, разговоров, дошло дело до совместной выпивки. Зная, что комсомолец В. нуждается в деньгах, незнакомец предложил ему в долг некоторую сумму. Он обещал также комсомольцу помочь немедленно устроиться на завод в определенный цех. В уплату за эту услугу он потребовал от комсомольца «сущего пустяка»: В. должен был давать ему сведения о заводе, о его продукции и т. д. Комсомолец B. понял, чего требует от него незнакомец, понял, что он враг, и рассказал обо всем в НКВД.

«Комсомольская правда», июль 1937 г.


Щели для врага


Некий учитель танцев И. был известен в городе Куйбышеве как «знаменитый московский танцевало». Выдавая себя за комсомольца и успешно подвизаясь на танцевальных площадках города Куйбышева, И. окружил себя друзьями, известными среди хулиганствующей молодежи под кличками «Арон», «Дитя Торгсина», «Пеликан» и др.
«Арон» горделиво сообщал всем, что выслан из Ленинграда. Жизнь его была заполнена непрерывными ресторанными кутежами, к которым он привлекал иных, падких на «веселье» куйбышевских простофиль. «Дитя Торгсина» спекулировало раньше торгсиновскими бонами, потом промтоварами. «Пеликан» утверждал, что работает в ремонтных мастерских Приволжского военного округа, что было ложью, хотя к работе военных учреждений он действительно проявлял непомерный интерес.
Итак, поверхностный наблюдатель слышит музыку, видит танцующие пары. А между тем, за ширмой веселья, враг ведет свою гнусную работу…
Среди молодежи распространен взгляд, что взоры врага устремлены только на производство, заводы, фабрики, учреждения, а быт, частная жизнь, дача, театр, клуб, ресторан представляют как бы «нейтральную зону», свободную от всяких поползновений врага. Это глубоко ошибочное мнение. Шпионы действуют всюду, где складываются благоприятные условия. Они пользуются всем, что может удлинить их слух, усилить зрение. Один разведчик долгое время работал сапожником. Дожидаясь заказа в его «сапожной мастерской», люди задерживались, а то и просто заходили поболтать. Разведчик читал им газеты, умудряясь исподволь извращенно истолковать прочитанное. С самым невинным видом вел он контрреволюционные разговоры, которые, как лакмусовая бумажка, «проявляли» человека…

«Смена», август 1937 г.


К двадцатилетию ВЧК-ОГПУ-НКВД


Гнусные изменники родины, враги народа хотели сделать так, чтобы в нашей стране к власти вернулись помещики и капиталисты. Это им не удалось!
Советская разведка размотала клубок преступлений и предательств троцкистов и бухаринцев. Она разгромила и уничтожила презренную фашистскую банду Тухачевского. Вот почему беспредельна любовь народа к советской разведке, которая выкорчевывает, уничтожает, выжигает каленым железом троцкистско-бухаринских шпионов и убийц, охраняя благополучие, мир и счастье советского народа, нашей родины.Каждый честный гражданин нашей родной страны помогает НКВД выявлять врагов народа. Сила НКВД в том, что его поддерживают миллионы.

«Пионерская правда», декабрь 1937г.

Величие народа и мерзость его врагов


«Я не знаю других примеров, – сказал товарищ Вышинский в своей обвинительной речи, – это первый в истории пример того, как шпион и убийца орудует философией, как толченым стеклом, чтобы запорошить своей жертве глаза перед тем, как размозжить ей голову разбойничьим кистенем!»
Открыть дорогу армиям интервентов, распродать советскую родину, отнять y народа все завоевания Октябрьской революции, снова посадить на шею рабочих и крестьян капиталистов и помещиков, залить кровью всю страну – вот та программа действий, которую не удалось прикрыть Бухарину словесными выкрутасами, а Рыкову – его нарочитым косноязычием.
Маска была сорвана.

«Смена», апрель 1938 г.


Враг беснуется


У шпиона Розенгольца при обыске нашли в штанах кусочек сухого хлеба, завернутый в бумажку с молитвой: «Да воскреснет бог и расточатся врази его и да бежит от лица его, все ненавидящие его, яко исчезнет дым да исчезнет, яко тает воск от лица огня, тако да погибнут бесы от лица любящих бога...»
Какое нужно было иметь двойное дно – не только политическое, но и психологическое, – чтобы совмещать фальшивое благоговение перед теорией Маркса с этой тайной, подпольной, знахарской верой в бессмысленные заклятия!

«Комсомольская правда», май 1938 г.

Лицо врага


(Из записок следователя Л. Зильвер)
Их несколько человек. Гнусные, изворачивающиеся враги. Трусливо бегающие глаза, блудливые речи выдают стремление любой ценой обелить себя, переложить всю тяжесть преступления на недавних друзей, «единомышленников», сидящих рядом на скамье подсудимых.
Вот один из врагов. Это студент педагогического института. Он подтянут, гладко причесан, у него ровно подстриженные ногти, еще сохранившие следы лака. Его отец в прошлом – мелкий государственный чиновник. При советской власти стал юристом одного из трестов. Родители заботливо оберегали своего сынка от общения с внешним миром. Они часто рассказывали ему о прошлом, о виденных ими грандиозных балах, дворцовых выездах.
Сын рос. Учась в школе, увлекался литературой. На школьных вечерах выступал со своими «программными» стихами:
«... Мои стихи безобразно безобразны,
Они маска с томною миною,
На них лежит отпечаток розовый
Отошедшей полутемной гостиной...»


Тревожные думы и опасения должны были рождаться при слушании подобных строк. Но юноше аплодировали и сулили блестящую будущность поэта. А один из поклонников «поэта», бывший офицер, переквалифицировавшийся в преподавателя литературы, особо внимательно приглядывался к юноше, расточал ему комплименты, восторгался его способностями.
Они стали друзьями. Под влиянием своего покровителя юноша познакомился с изуверской философией Ницше, стал увлекаться стихами Гумилева, матерого контрреволюционера, расстрелянного ЧК в первые годы советской власти.

Молодой человек уже кончил школу, стал студентом, но дружба его с «педагогом» не ослабевала. Время «теоретической подготовки» уже прошло. Молодой человек, по прямому указанию своего старшего друга, взялся за практические дела. Он знал, откуда исходят эти указания. Покровитель не скрывал имени своего настоящего хозяина, да и деньги, крупные суммы, которыми он регулярно снабжал своего способного ученика, достаточно говорили сыну юриста, на кого он «работает».
Однажды он получил новое задание — начать регулярно посещать рабочий клуб одного из авиационных заводов. Познакомиться там и в дальнейшем встречаться с одной из молодых работниц. Увлечь ее, использовать в шпионских целях, а если представится возможность, – завербовать.
В первый же вечер в клубе завода N он познакомился на танцах с молодой миловидной девушкой. Девушка работала в ведущем, секретном цехе. Увлекалась литературой и, скрывая от товарищей, писала стихи.



Он был в восторге. Это ведь было именно то, что нужно! Если в первый вечер они меньше говорили, а больше танцевали, то при дальнейших встречах он уже развернул перед ней все свои таланты. Он назвался литератором, говорил о книгах, о красоте жизни, о любви...
В одну из встреч шпион как бы мимоходом сказал девушке, что кончает книгу об авиации и нуждается в некоторых сведениях, которые она должна достать для него.
– Но это ведь сведения секретного порядка, – сказала девушка.
– Секретные?.. Но для меня? Для книги? Я тебя не понимаю! – он возмущался ee «неискренним отношением», говорил об оскорбляющем его недоверии, произнес много звонких, пустых фраз, которыми хотел оглушить, спутать, обмануть.
Девушка молчала. Глаза ее были широко открыты. Слушала она, его внимательно.
Вскоре они расстались, договорившись встретиться завтра. В эту же ночь шпион был арестован.
Хитроумный вражеский план разрушила бдительность и честность советской девушки, верной дочери своего народа.

«Смена», Июль 1938 г.


О военной тайне


Быть бдительным – это значит не только уметь разоблачить замаскировавшегося врага, но и уметь закрыть все щели, через которые может проникнуть иностранный разведчик. Вот, например, невинный на первый взгляд «Сборник упражнений по стилистике», выпущенный Учпедгизом в 1936 году. В этом учебнике содержались такие «упражнения»:
«26. Написать сочинение (описание) в деловом тоне: «Завод, на котором работает мой отец (брат, мать)», ответив на вопросы:
Где находится?
Величина (в сравнении, например, с другим заводом, лежащим в этом же районе)?
Кем был основан и когда?
Какие пути ведут к заводу (есть ли железнодорожная ветка, проходит ли поблизости от завода трамвай)?
Какой силы машины и какие двигатели (паровой, газовый, электрический и т. д.)? Какое сырье перерабатывает?
Что завод производит?
И т. д.»
Располагая таким «учебником», шпиону остается только заняться «преподаванием» стилистики.

«Известия», ноябрь 1938 г.



Уничтожить выродков!


Надо помнить совет тов. Вышинского: «Разведчики шныряют взад и вперед, в трамваях, в театре, в кино, в пивнушке. Заводят знакомство и с трезвыми и с подвыпившими, И с серьезными и с несерьезными людьми, с бессовестными негодяями и с «совестливыми» людьми. С серьезными – знакомства серьезные, с несерьезными – несерьезные, но цель одна. Характерна история комсомольца Ф., на квартире которого частенько собрались повеселиться обширные компании. В середине ночи появился один из приятелей хозяина. К., с ватагой слегка подвыпивших типов и патефоном. На рассвете одна компания удалилась, появилась другая. Какие-то малознакомые люди снова приходили с патефонами и пластинками. Утром следующего дня в квартире К. был произведен обыск. В альбоме патефонных пластинок была обнаружена пластинка «Боже, царя храни». Оказалось, что эта пластинка была умышленно оставлена здесь. Подбросивший ее наметил следующий «план»: на другой день один из его соучастников, затесавшийся в компанию друзей К., должен был, как бы случайно, обнаружить пластинку в альбоме и, «возмутясь», заявить хозяину, что он сообщит об этом в комсомольскую организацию. Если этот маневр удастся, он начнет шантажировать К, а потом и вытягивать у него шпионские сведения.

«Правда», ноябрь 1938 г.



«Частное дело»


Враги нащупывают у нас самые слабые места. Одна наша комсомолка, хорошая спортсменка, красивая девушка, часто рассказывала своим подругам, что ее муж часто уговаривает ее оставить общественную жизнь в комсомоле.
Разговаривая с ней, я спросила: «А с комсомольским билетом у тебя все в порядке?»
Галина испуганно посмотрела на меня и сказала запинаясь:
– Потеряла я его. В Стрельне была на гулянье и потеряла...
– Так чего же ты молчала? – крикнула я не сдержавшись. – Может быть, твоим билетом воспользовался враг? Может быть, твой муж украл у тебя билет, чтобы оторвать тебя от организации?
Впоследствии оказалось, что это действительно враг народа.

«Огонек», декабрь 1938 г.

Фото с сайтов istra-da.ru и nnm.ru